Юлия Фирсанова - Божественное безумие [СИ]
- Что Лейм? За несколько часов он обратно не родится и вряд ли успеет превратиться в монстра Вселенных. Кстати, - принцесса цинично ухмыльнулась, - нельзя стать тем, кто ты уже есть. Наш малыш, в сравнении с нами, конечно, душка, но все-таки не невинный одуванчик. Кроме того, я полагаю, денек-другой у нас в запасе есть, поскольку из окружения Лейма удалены провоцирующие развитие процесса элементы. Строгая изоляция - на сегодняшний день самая лучшая наша идея.
Эйран и Элегор вынужденно смирились с перечнем предложенных дел, тем более что Силы, обрадовавшись возможности хоть в чем-то быть полезными богам, наперебой кинулись заверять всех присутствующих, что глаз с принца не спустят, а если им что подозрительным покажется, так сразу тревогу забьют беспощадно.
Пожалев многострадальную тревогу, так часто получающую физические повреждения от Сил, и одобрительно улыбнувшись трудовому энтузиазму помощников, Элия сказала, потягиваясь и вставая:
- Кстати, тебе, дядюшка Вэлль, надо держаться от мальчика подальше, кто знает, как там у тебя система приказов работает, а ну как снова возжелаешь крови невинного отрока? Пойдем лучше сразу со мной, парой словечек наедине перекинемся.
Моувэлль, не слишком представлявший, о чем именно с ним собирается беседовать племянница, но, согласившись с ней по поводу строгой изоляции от сына, бросил последний взгляд на Лейма, безропотно встал и поплелся за Элией к выходу. Богиня вновь подхватила родича под локоть и телепортировалась в комнату своих апартаментов, где ее ожидали лишь приглушенный свет ночных шаров и тишина.
- Что ты хотела, девочка? - мрачно поинтересовался жнец, чувствуя себя таким же чужим и неуместным в этой приятной женской гостиной, как гном в эльфийском лесу.
- Задать один вопрос, дядюшка, - умильно улыбнулась племянница, как делала в старину, когда ей нужно было что-то добиться от милого рассеянного дяди Вэлля, и подергала за плащ, заодно убеждаясь, что соткана одежда из вполне прощупывающейся ткани, а не куска плотного тумана.
Против воли Моувэлль ответил на улыбку племянницы и кивнул.
- Это не имеет непосредственного отношения к Лейму, но информация для меня важная, и, когда мы утрясем проблему кузена, мне совершенно не хочется, дядюшка, снова гоняться за тобой по всем мирам бесконечной Вселенной, чтобы озвучить вопрос, - начала Элия.
- Ну? - заинтересовался жнец, чуть склонив голову набок. Он уже даже не поправлял богиню, когда она упрямо именовала его своим дядей.
- Скажи, ты знал о содержимом шкатулки, принесенной в Бартиндар? - в лоб спросила богиня.
Жнец хмыкнул и заломил бровь в точности, как размышляющий над какой-нибудь государственной заботой брат. Моувэлль решал, имеет ли он право отвечать любопытной племяннице или должен хранить таинственное молчание, поддерживая зловещий имидж профессии. С одной стороны, Элия напрямую лезла в его дела, не касающиеся никого, кроме Сил Равновесия и Творца, а с другой, принцесса говорила так, словно и без того немало знала о шкатулке и лишь хотела уточнить кое-какие детали. 'Пожалуй, все-таки, - рассудил жнец, - богиня имеет право знать'. Разрешив профессионально-этические противоречия, Моувэлль сказал, посмурнев от неприятных воспоминаний:
- Нет, Элия. Я нашел шкатулку, выполняя одну из своих миссий и, так же твердо, как Приказ Сил, ощутил внутреннюю необходимость переместить предмет, не интересуясь его содержимым, в Бартиндар и уйти, исполнив еще одну печальную задачу - прервав жизненный путь друга. Не думал, что тебе известно столь многое. Откуда?
- Бартиндар унаследовал Элегор, - откинув тяжелую портьеру и глядя через стекло в ночную тьму, порадовала богиня жнеца общеизвестным в Лоуленде фактом. - Мы смогли проследить путь шкатулки благодаря русалочьим чарам. Так, кстати, семья узнала о твоем, наш дорогой покойный родственник, воскрешении.
- Неужели таков был замысел Творца? - пробормотал Моувэлль, мысленно увязывая нити реальности в единое полотно: шкатулка и убийство друга, совершенное во имя долга, вновь позволили ему приблизиться к семье.
- Вряд ли мы способны постигнуть его во всей полноте, - отвернувшись от окна, констатировала богиня. - Но я рада была снова увидеть тебя, дядюшка.
- Я ответил на твой вопрос, - промолвил жнец, вновь накинув на голову капюшон плаща - неизменного атрибута своего призвания, не столько, чтобы напомнить о том, кто он есть, сколько желая спрятать лицо, - ответь и ты на мой.
- Если смогу, - дипломатично согласила принцесса, надеясь, что Моувэлль не будет допытываться о содержимом злополучной шкатулки. Посвящать Жнеца в тайну Колоды, если он сам в нее посвятиться не сподобился, Элии казалось излишним.
- Сможешь, - из-под капюшона раздался сдержанный смешок. - Я же не буду выспрашивать тебя, девочка, о том, что вы нашли под крышкой доставленной мною шкатулки. Чую, не время. Когда придет пора, ты все мне поведаешь. Я хотел просить о другом… - Моувэлль помедлил и решительно закончил: - Расскажи, как тут мои дети? Я никогда не был для них хорошим отцом, а сейчас и вовсе умер для семьи, но мне хотелось бы знать мнение той, кому они не безразличны.
- Несмотря на твое почти полное пренебрежение родительскими обязанностями, а может, и благодаря этому, все замечательно, не хуже прежнего, - расслабилась богиня. Она уселась в кресло и по праву хозяйки предложила присесть Моувэллю, но жнец остался стоять. - Конечно, дети унаследовали от тебя патологическую склонность к самокопанию, самотерзанию и углубленному самоанализу мельчайших движений души. Но, с другой стороны, должен же кто-то уравновешивать циничную бесшабашность потомков Лимбера, не желающих думать над своими поступками, даже когда этим стоило бы заняться?
Твоя дочь - чудесная девушка, настоящая красавица эльфийских кровей, хрупкая, но без присущей дивным абсолютной плоскости определенных частей фигуры. Бэль проказница и непоседа, не спешащая взрослеть: по деревьям в саду лазает, пол медом мажет, надеясь приманить медовую фею, за вишневым вареньем на официальной трапезе под носом Энтиора прямо пальцами в вазочку лезет, с детишками прислуги шалости затевает, тащит в свои покои любую приглянувшуюся зверюшку от невинного зеленого ежика до смертельно ядовитой, зато невозможно пушистой змейки. Однако, девушка далеко не глупа, хоть и невинно наивна, умеет настаивать на своем. Она милосердна, романтична, чувствительна к малейшим движениям душ окружающих ее существ, обожает эльфийские легенды, талантлива к живой магии, отменная музыкантша, для своего возраста прекрасно владеет луком и метает кинжалы. Сегодня, когда она излечила Нрэна от ран, нанесенных Леймом, Источник признал ее Богиней Исцеления и, кое-кому испортил настроение, намекнув на потенциал второй божественной сути - Богини Бунтов.
Тэодер, Ноут и Ментор по-прежнему заняты в той сфере, что и в бытность твою их живым отцом. Расширяют бизнес, приобретают все большее влияние в мирах, оттачивают мастерство, кажется, сейчас их интересует продвижение на Уровни вверх. Мальчики собраны, точны и безжалостны в бизнесе, их репутация в определенных кругах невероятно высока. В свободное от призвания время Тэодер делает изумительные гравюры, пишет лирические стихи, Ноут музицирует и романтично волочится за дамами, Ментор углубляется в философские дебри мироздания на пару с Мелиором или Элтоном.
Нрэн по-прежнему Нрэн. Все такой же неразговорчивый, суровый, строгий, неумолимо педантичный, таскающий немаркие темные костюмы. Великий Воитель одним словом, покоряет пачками миры, привозит богатые трофеи, однако рынок рабов не переполняет, чтобы не сбивать цену. За рамками профессии остаются стихи, вышивка, работы по золоту. Он скорее падет на меч, чем сознается в притягательности этих занятий. Мне кажется, Нрэну не хватает умения радоваться жизни, того самого, чем так щедро наделена Бэль.
- Но ты любишь его? - метнул неожиданный вопрос Моувэлль, как раз в тот момент, когда в гостиную приоткрылась дверь, и сунул нос паж.
- Настолько, насколько для меня допустимо это чувство, да, люблю, - откровенно призналась Элия и чуть наклонила голову, давая приказ мальчику обождать с другой стороны. Паренек моментально исчез. - Не знаю только, стал ли он от этого хоть сколько-нибудь счастливее. Лейм, кстати, не меньший педант, чем его старший брат, но одновременно чуткий романтик и гениальный технарь, мечтающий о широком синтезе магии с технологиями урбанизированных миров. Тот Лейм, - поправилась принцесса, - которого мы знали до сих пор и, хочется надеяться, не утратим без следа…
- Спасибо, - глухо поблагодарил Моувэлль, отвернувшись от богини. Жнец запретил себе видеть детей, но не мог преодолеть желания хотя бы послушать о них из уст Элии, любившей кузенов и знавшей, возможно, даже лучше их самих и уж тем более лучше никуда не годного отца, который и в бытность свою живым не старался проникнуть во внутренний мир отпрысков. Моувэлль боялся слишком сильно привязаться к детям, всегда держался с отстраненной доброжелательностью и временами мучительно завидовал той простоте обращения, какая установилась между его братом и племянниками. Да, они частенько ругались, спорили, негодовали друг на друга, но и столь же быстро и легко мирились. Если Лимбер был недоволен кем-то из своих буйных чад, то, засветив нерадивому отпрыску кулаком в глаз, считал инцидент исчерпанным, и спустя десяток минут уже мог смеяться и распивать с проштрафившимся детищем на пару бутылку вина. Как бы хотелось Моувэллю быть похожим на короля, быть свободным от Долга Жнеца. Неосуществимое желание снова ядовитым шипом вонзилось в сердце, и мужчина промолвил: - Мне пора идти.
